Вся эта история отвратительно пахла. Даже на утро, после всех тех событий, что случились после. Китиара с её тайными шпионскими встречами просто померкла на фоне картинки,в сплывшей перед внутренним взором юного мага, едва он осознанно задумался о произошедшем накануне, решил вспомнить,п очему же солнечное утро просто обязано быть отвратительным.
Широкая, мускулистая спина. Каштановые волосы, каштановые вьющиеся волосы, блестели в неверном свете свечи. Спина Карамона, волосы Карамона, влажные от пота. - Оооо, Рейстлин помнил до мелочей открывшуюся ему картину. Миранда и Карамон. Миранда, улыбавшаяся ему сегодня днем и звавшая на прогулку. Первая девушка, что посмела вообще взглянуть в его сторону. И Карамон. Брат, который еще утром уговаривал его взглянуть на неё. А вечером пошел в гости. Не иначе,к ак опробовать и убедиться в том, что девчонка подходит его доходящему брату. Не иначе. Рейстлин зло скривил губы, рот затопила горечь, в  глазах снова поплыло. Его желудок вывернуло накануне до позавчерашнего завтрака и дальше было просто нечем. Спать он лег голодный, а та вода, что он пил из бочки, давно пробежала по венам, покинув несчастны желудок.
Рейстлин сел, зло растер ладонями лицо, прогоняя прочь сон и воспоминания. Кое-как пригладив волосы, он спустил ноги с кровати, бездумно нащупывая тапки. Перед глазами раз за разом всплывала картинка,  невольно подсмотренная в щель сарая. Картинка, отвратительная настолько, что впору было поджечь этот сарай без всякого сожаления. С теми двоими, что сплелись там в похоти. Пришлось встряхнуть головой, порывисто вскочить с  постели, покачнувшись от слишком резкого движения, кое-как добраться до умывальника и сунуть голову в таз с водой. Стало легче. Рейстлин несколько раз глубоко вздохнул и заставил себя поднять голову и посмотреть в глаза собственному отражению. Отражение было мрачным, с черными кругами вокруг глаз и еще больше осунувшимся бледным лицом. Он улыбнулся. Горько, через силу, изогнул губы в улыбке, больше похожей на ядовитую усмешку. На мгновение показалось даже, что кожа сверкнула золотом и глаза сменили цвет. Сморгнул. Показалось.
Несколько раз глубоко вздохнув, зажмурившись, Рейстлин заставил себя выкинуть из головы все глупости, пару раз проговорить магические формулы и успокоить сердце. Умылся, причесался, оделся и снова глянул на себя в зеркало. Вид стал чуть краше, насколько это было возможно в его случае. Проще сказать, привычно-уныл. Теперь совершенно можно было показаться на глаза окружающим. Он и показался: вышел в кухню, прихватив недочитанную книгу и на ходу утыкаясь в заложенную со вчера страницу.

Появление Карамона, обычно, не оставалось для чуткого уха Рейстлина секретом, даже, если брат очень старался подкрасться неслышно. Только не в этот раз. В ушах все еще гудело, в том числе, от голода и слабости, а еще, от непонятной, тупой боли внутри, опустошающей и сворачивающей кишки в тугой болезненный узел, оставляя на месте желудка сосущую воздух дыру. От этого получалось отрешиться, получалось даже вникать в написанное. Он почти перестал крутить в голове чертову ночную картинку и ушел с головой в текст, впрочем, так и не справившись с гулом крови в ушах и тупой ноющей болью в затылке. И совершенно точно он не слышал, как появился брат.
Голос Карамона заставил Рейстлина вздрогнуть. Вздрогнуть так явно, всем телом, что вряд ли это осталось незамеченным даже для такого тупоголового идиота, как его брат. Маг прикусил изнутри щеку, заставляя себя успокоиться, поднял на Карамона спокойный, какой-то отчужденный, взгляд и дернул уголками губ, обозначая подобие на улыбку.
- Я заметил твое волнение. Оно разносилось раскатами на весь дом так, что дрожала крыша. Ты очень заботливый брат, Карамон, я ценю то, как ты волновался за меня. - Теперь уже он точно растянул губы в улыбке, чужой и неприятной, скрывающей что-то большее, чем обида на несвоевременный сон брата.
- Я был у Меггин, брат, если тебя это действительно волнует. Задержался там допоздна. Мы нашли дохлую крысу и препарировали её. А по пути домой я встретил Китиару и мы решили прогуляться немного. Пообщаться. А теперь, если ты удовлетворил свое любопытство, будь добр не мешать мне. В отличии от тебя, я  предпочитаю тратить время на полезные знания, а не пустые разговоры. - Тоном и голосом Рейстлина можно было бы резать. Или заморозить с десяток кендеров в компании гномов. Ну, или одного отдельно взятого брата-недотепу, большого, тупого и слишком толстокожего к более утонченному проявлению неприязни.

За медленным приближением брата Рейстлин наблюдал с мрачным отчуждением, настороженным зверем глядя в лицо, мрачнея с каждым шагом, хотя, казалось бы, куда уж больше? Но, стоило только Карамону протянуть руку и коснуться, маг отдернулся, уходя от прикосновения, сжал губы в тонкую бескровную линию, передернулся весь, как, если бы, касания брата вдруг стали ему отвратительны, разве что не зашипел, подобно тощему дикому коту. В прозрачных глазах вспыхнула мгновенная ярость, тут же замерзшая стеной отчуждения. Он взял себя в руки так же быстро, как вспыхнул, выдохнул, смаргивая желание ударить по руке, смевшей коснуться его, встряхнулся весь, выпрямил спину, вздергивая острый подбородок, и вновь улыбнулся той самой змеиной усмешкой, за которой так легко было прятать эмоции.
- Тот же вопрос я мог бы задавать тебе всякий раз, братец, когда ты возвращаешься из своих романтических походов. От потенциальной заразы в случае с дохлой крысой можно, хотя бы, защититься платком с эфирными маслами трав и вымытыми после руками. - Тонкая, понимающая усмешка, говорившая намного больше сказанного, озарила лицо Рейстлина, разве что, глаза остались пустыми, холодными и усталыми, совершенно безразличными к судьбе крыс, Карамонова, да и собственного здоровья.
- Ты долго спишь, Карамон. Я уже позавтракал, займись своим ненасытным желудком и не отвлекай больше меня. - Ответом на улыбку брата были брезгливо поджатые губы. Рейстлин закрыл книгу и встал, прихватил со стола чашку с остывшим чаем, поморщился, поставил её обратно и вышел с кухни прочь, ставя в разговоре точку, иначе, этот спор мог продолжаться вечно, ибо Карамонова забота была иногда почти лицемерна. Да, именно так, все чаще Рейстлину казалось, что брат заботится о нем ради собственного блага, чтобы ощущать самого себя спасителем, героем, единственным, кому нужен он - жалкий и никому больше не нужный Рейстлин. И это вызывало почти отвращение, почти ненависть, почти.
Если бы не...
Рейстлин зашипел рассерженной гадюкой, замкнул уже третий по счету круг по комнате и устало опустился в кресло у потухшего камина, зябко ежась. Там, на кухне, в лучах солнечного света у окна он пригрелся, позабыв обиды. Теперь же по коже вновь расползался противный сырой холодок, запуская пальцы в грудину, забираясь под ребра, сжимая слабые легкие в тисках, подбираясь к сердцу. Маг уронил позабытую книгу на колени, нахохлился, обнимая себя за плечи и мрачно созерцая пустой камин таким же пустым взглядом, тщетно надеясь, что его оставят в покое, что Карамон просто сдастся, подожмет хвост, не желая сталкиваться с недовольством брата, отступит, как делал это всегда, когда Рейст выливал на него свое раздражение, и уйдет к своим дружкам - тренироваться.

Отредактировано Raistlin Majere (2017-03-20 00:21:50)

Сегодня был удивительный день. Или прОклятый - это уж как посмотреть. Иначе с чего бы так сложилось, что Рейстлин уже второй раз не услышал грузной поступи своего близнеца, обычно двигавшегося, как дракон в лавке гнома, и вздрогнул, откровенно испугавшись, когда где-то сбоку раздался нетихий голос брата. Передернув плечами, выпрямившись в струну и сжав кулаки, вскинув на Карамона совершенно пустой взгляд, Рейстлин моргнул раз-другой и нахмурился, поджал губы, мгновенно превращаясь в гадюку, изготовившуюся к броску.
- Почему бы тебе не заняться своими обычными глупостями, Карамон, и не оставить меня в покое? Тебе совершенно не идет мыслительный процесс, который сейчас написан у тебя на лбу. А мое душевное состояние касается тебя в последнюю очередь. Пойди, выгуляй своих друзей и помаши кулаками - это получается у тебя куда лучше. - Получилось грубо и вовсе не так утонченно, как бывало обычно. Но маг вдруг поймал себя на том, что ощущает внутри натянутую тонкую нить, уже вибрирующую от силы натяжения, гудящую и вот-вот готовую лопнуть, а потому, хотелось хоть как-то сбросить это напряжение, чтобы внутри не оборвалось, не ухнуло в пропасть, порождая бурю. Он и сам не знал, каким образом эта буря выплеснется и чем кончится их с братом история. Не знал и знать не хотел, а потому совсем по-простому рявкнул на близнеца, непривычно повысив голос и тут же осипнув. Словно в том был виноват Карамон, Рейст тут же злобно зыркнул на него, прокашлялся, возвращая себе голос и демонстративно открыл книгу на месте закладки, утыкаясь в неё едва ли не самым носом. Весь его вид говорил о том, что теперь иголки не только острые, но и ядовитые и сунься Карамон со своими поисками истины дальше, не иначе, как отравится насмерть и мучиться будет долго и сильно.

В том, что Рейстлин после таких высказываний совершенно точно вскипит, можно было не сомневаться. И он не заставил себя ждать. Помрачнев, казалось, побледнев даже, он прожег брата полным желчи взглядом. Вокруг него, словно, сам воздух потемнел и сгустился, норовя вот-вот заискрить молниями. Втянув воздух сквозь зубы с явно-слышным шипением, он, тем не менее, молча и медленно выдохнул, прикрыл на мгновение глаза и открыл их,у спев сморгнуть всю ярость, оставляя на её месте лишь абсолютное безразличие, с каким смотрел на случайных путешественников, пересекающих Утеху. Теперь он смотрел _так_ на собственного брата. Едва дернув уголками губ в усмешке, маг аккуратно закрыл книгу и, так же, аккуратно и сдержанно встал, кивнул брату, одаривая его вежливой безразличной улыбкой и прошагал мимо.
- Как скажешь, Карамон, значит уйду я. У любой ситуации есть, как минимум, два выхода. - Бросил он, проходя мимо и скрываясь в спальне. Одеться заняло не так много времени, покидать в сумку книгу, мешочек трав и свои записи - еще меньше. Прошуршав к двери, он сунул ноги в старые разношенные туфли - для того даже нагибаться не требовалось, так они растоптались, - перекинул сумку через плечо и вышел, беззвучно прикрыв за собой дверь.
На самом деле, идти куда-либо сейчас хотелось меньше всего. Еще меньше хотелось с кем-то общаться, но оставаться дома значило - видеть Карамона. А потому, потоптавшись на пороге, Рейстлин решился и уверенно направился в сторону дома старой Меггин. Уж она-то совершенно точно не станет лезть к нему в душу и расспрашивать, почему "мальчик" сегодня раздражен и бледен, обязательно напоит нужным настоем трав и угостит пирогом, оставив ему право переболеть свое внутри, не делясь. Иногда казалось, что старая ведьма и без слов знает абсолютно все и это, порой, пугало. Впрочем, именно сейчас её дом и общество казались идеальным убежищем, как от Карамона, так и от самого себя. А если повезет, то может они и крысу препарируют.

Рейстлин о его мыслительных потугах знать не знал, да и не интересовался такой возможностью в принципе. Кипя от раздражения, он преодолел дорогу до дома Меггин, едва ли, не вдвое быстрее привычного, так что, уже на крыльце дома, вдруг раскашлялся, совершенно задохнувшись.
Старая ведьма открыла сразу, видать, углядела его еще в окно. Втянула за дверь, тут же её захлопнув, разогнала котов, трущихся об ноги и устроила Рейстлина на шатком табурете в крошечной кухоньке. Пока он приходил в себя, она успела заварить трав и вытащить из печи пироги. Так что, спустя какой-то час, юный маг почти выкинул из головы утренние печали, наконец, получив столь необходимую ему долю тепла и участия, без навязчивой заботы и массы расспросов, на которые необходимо ответить, иначе тебе выковыряют мозг через ухо нытьем и страшными предположениями. Заботу брата он ценил бы чуть больше, если бы она не превращалась в навязчивую, вынимающую душу опеку. Хотелось чуть больше равного отношения и чуть меньше вечной жалости.
К вечеру Меггин окончательно погасила его гнев, увлекла травами, настоями, подсунула интересную задачу с подбором правильного сбора, закончили они день препарированием тушки дикой утки, которую откуда-то приволок самый матерый кот ведьмы. Опомнился Рейст лишь затемно, поспешил распрощаться с наставницей и отправился домой. Стоило ему оказаться на улице, под звездами, и прежняя злость на брата вспыхнула новыми гранями, подсовывая ему стойкую идею задержаться, заставить Карамона понервничать как следует. Вот теперь-то братец точно не уснет и будет таращиться в темноту, ожидая его. а то и вовсе отправится на поиски. Стоит только сменить маршрут и они не встретятся, а Карамон будет бегать по ночной Утехе не находя себе места.
Рейстлин встряхнул головой, передернулся и зашагал привычной дорогой. В конце концов, это было просто глупо, бегать,   как маленькому, по кустам. И опасно - пусть и родная Утеха, но даже тут можно нарваться на неприятности. Взять, хотя бы, ту встречу с сестрицей и её тайным приятелем прошлой ночью. Чуть расслабишься и этот подозрительный тип перережет тебе глотку в канаве. Да и потом, что за глупости такие - бегать от брата? Себя маг уважал, а потому считал, что он может ходить с высоко-поднятой головой, а Карамон... Пусть страдает и пытается понять свою вину. Все равно, слишком глуп, чтобы осознать причины.

Рейстлин шел не спеша, посматривая вокруг себя, да изредка останавливаясь, чтобы посмотреть на звезды. Небо всегда влекло его своим величием и тайнами, хотелось дотянуться, изучить, впитать в себя звездный свет. Да и луны смотрели, внимательные, будто живые. Впрочем, почему это "будто"? Они и были живыми - воплощенными богами магии, которые совершенно точно существовали в этой реальности. Иначе, не был бы Рейстлин Маджере сейчас учеником магической школы и не пережил бы то страшное испытание в школе, когда решалась судьба его каким-то дурацким листком бумаги, да незримым остальным контрактом с троими, что дали ему шанс этак наплевательски, словно он у них просил милостыню, а не отличался знаниями и талантами среди своих сверстников так же, как отличается бриллиант от пыльного дорожного булыжника. И, что уж тут говорить, вместе с пережитым страхом, он затаил обиду, четкое знание о том, что даже истинные боги этого мира не страдают справедливостью и благородством.
На последней мысли он надолго застрял посреди улицы, с прищуром глядя на, ставшие вдруг ненавистными, луны. И только крик ночной птицы заставил юного мага вздрогнуть, поежиться, кутаясь в тонкий балахон, и заспешить к дому, вытряхивая из мыслей ненависть и горечь обиды. Пока было не время демонстрировать столь явные настроения, боги могли и обидеться. Позже, когда-нибудь, когда он докажет всем, что достоин уважения и статуса, вот тогда... А пока, стоило поскорее добраться до теплого уюта дома, чтобы завтра не слечь с пневмонией и не попасть,в  очередной раз, в чересчур заботливые руки братца.
Кстати, о брате. Краем глаза Рейстлин заметил крупную фигуру старшего близнеца на мосту, но предпочел сделать вид, что дальше собственного носа в такой темноте не видит, и прошел мимо, вскоре скрывшись за дверью. Дома он поспешил стянуть балахон и закутаться в теплый домашний халат, поставить на очаг котелок с водой, чтобы заварить себе трав, и устроиться с книгой у камина, с  наслаждением вытянув к нему ноги.

Рейстлин на его появление отреагировал привычным образом - никак. Казалось, даже скрипа двери не услышал, только страницу перелистнул, вновь углубляясь в чтение. От него, действительно,н е исходило ни злости, ни напряжения, ни раздражительности. Только холодное равнодушие, безразличие даже. За эти несколько десятком метров до дома он вдруг осознал для себя простую и, от того, крепкую истину: он один, как бы близко ни топтался рядом брат, он всегда будет один. И это, как-то, примиряло с вчерашними событиями, позволяло смотреть на них отстранено, как на еще одно явление природы. В конце концов, ну кто он такой, чтобы диктовать посторонней девушке или собственному близнецу с кем им кувыркаться на сеновале. И, тем более, испытывать к ним по этому поводу какие-то обиды. Рано или поздно, его братец заделает отпрыска и вынужден будет жениться, ну, или влюбится по уши и тупым телком пойдет на веревочке за ушлой пигалицей, вроде той из Последнего приюта, которая вьется вокруг него юлой, даром, что совсем сопливая еще.
В общем, на замечание брата он едва кивнул и даже не подумал оторваться от чтения. Перед уходом его накормила Меггин, а она умудрялась это делать как-то так, что даже он, доходяга, не замечал, как съедал полноценную порцию, достойную его обжоры-брата.
Чуть позже, дочитав интересовавшую его главу, а заодно, согревшись у камина, Рейстлин тенью проскользнул на кухню -  убрать в подпол остатки еды, чтобы не испортились, и умыться. Перебираться в спальню он не торопился, судя по тишине, брат еще не спал, а значит, обязательно полезет к нему с расспросами, стоит лишь дать ему заметить, что младший оторвался от книги. Заварив себе трав и неторопливо наведя в кухне порядок, он выпил отвар и только после этого, решительно поджав губы, отправился в спальню.

О том, что брат не спит, Рейстлин мог догадаться, даже не глядя на него. Во-первых, не было того самого, пресловутого, храпа, во-вторых, слишком сдержанно и осторожно тот сопел, словно затаившись, да и поза его при беглом взгляде говорила о напряженном бодрствовании. Не говоря уже, просто про слишком натянутое ощущение чужого внимания. Последнее маг чувствовал нутром, ощущал всей поверхностью кожи, всегда, кто бы ни сфокусировал на нем это внимание.
Но он промолчал, просто прошел к себе, стянул халат, аккуратно пристроил на спинке покосившегося стула, влез пижаму и забрался в постель. Он даже книгу с собой не взял, решив, что самым лучшим способом пресечь ожидания брата будет сон.
Который, чтоб его, упорно отказывался идти, даже спустя полчаса и дцать попыток в него погрузиться. Глаза упорно пытались открыться и просверлить взглядом стену, напряжение не покидало мышцы, странно-не уставшие, а в мозгу творилась самая настоящая война мыслей, идей, взглядов и желаний.  Провалявшись еще некоторое время, попытавшись сосчитать овец и ничего не добившись, Рейстлин с раздраженным вздохом скинул одеяло и сел. Спустив ноги с кровати, он на ощупь, босыми ногами, нащупал тапки, сунул в них ступни и поднялся, тихо прошуршав на кухню, чтобы заварить себе успокоительный сбор и почитать, пока травы не сделают свое дело и не приманят к нему сон. Ну, или книга его усыпит своей сложностью и даже некоторой занудностью. Котелок с водой закипел несколько минут спустя. Маг поковырялся в своих мешочках, покидал в чашку сушеных трав и ягод, критически понюхал получившийся сбор, выловил из него несколько сомнительных веточек и заменил их на более приглянувшиеся. Залив все это кипятком, он устроился на табурете, спиной к двери в комнату, нахохлившись и грея ладони о чашку, ожидая, пока получившийся отвар заварится и немного остынет.

Отредактировано Raistlin Majere (2017-03-23 23:19:45)

В этот раз он слышал, как заскрипела кровать, как прогнулись и жалобно заныли под тяжелой поступью половицы, с головой выдавая замысел близнеца. Так бывало каждый раз, когда, мучимый бессонницей юный маг выбирался из спальни, чтобы почитать, когда не спалось. Следом прекращался храп и брат заявлялся на кухню, по-дурацки хмурился и изображал сонное удивление от вида Рейстлина. Потом отбрёхивался желанием попить, пожрать, проверить дверь, подкинуть дров в камин, прогнать шебуршащуюся мышь и целой сотней других дурацких причин. И все только затем, чтобы проверить, чем же тут занят его младший брат. Не иначе, как подозревал, что Рейстлин прямо на их кухне, посреди ночи проведет темный обряд и призовет какую-нибудь проклятую тварь, чтобы натравить её на спящего брата. Конечно, все это было глупостью несусветной и сам Рейстлин отлично понимал, что дело все в той же (будь она проклята) настойчивой заботе Карамона, призванной защитить его, Рейста от всех невзгод и опасностей мира. А главное, от слишком умной книги, которая, того и гляди, откусит младшему голову. Или сделает его еще чуть-чуть умнее и сильнее, чтобы однажды он вышел из-под навязчивой опеки своего близнеца.
Он не стал отрываться от чтения, только кивнул на дурацкое объяснение и перелистнул страницу, уставившись на новую пустым взглядом. Чтение сегодня было под угрозой - сколько бы он ни силился, прочитанное совершенно не откладывалось в памяти, оставляя после себя лишь наборы букв и цифр, слипшихся в сознании в нечитаемый ком. Рейстлин раздраженно встряхнул головой, потер глаза и снова уставился на злополучную страницу, беззвучно шевеля губами, "вслух" зачитывая себе текст, чтобы вникнуть. Слишком близкое присутствие Карамона он пытался стойко игнорировать, хотя, нет-нет, да и косился на него.

Наверное, он даже смог бы углубиться в чтение, зацепившись, наконец, взглядом за фразу и принявшись читать. Если бы не братец. Нет, он ожидал, что питьём воды дело не закончится и следующей будет очередная попытка вынуть ему душу дурацкими вопросами и добиться объяснений. Карамон просто не мог иначе, он неспособен был принять факт произошедшего и не спрашивать, не ковыряться ржавым гвоздем в открытой ране, ему надо было все разжевать, иначе, он так и будет ходить с видом побитой собаки, заглядывать в глаза, прятать слезы (позор-то какой, вырос детина, а плачет, как маленькая девочка) и пытаться угодить. Впрочем, угодить он пытался и без ссор. Всегда.
Наверное, Рейстлин даже ждал продолжения всей этой дурацкой ситуации, он мог бы, даже, процитировать очередную попытку брата завести разговор: "Рейст, я это... Ты не заболел? Что мне сделать, а?.." - И тому подобные идиотские вопросы большого, но глупого переростка. Именно поэтому, когда брат закончил топтаться рядом, вздыхать и мяться, приземлил зад на жалобно-хрустнувший и застонавший табурет и уставился на него покрасневшими глазами, маг пожалел, что на нем не балахон, в капюшоне которого можно было бы спрятать лицо и сделать вид, что он ничего не замечает. Нет, он и так старательно игнорировал все эти слабые попытки брата не то собраться с духом, не то привлечь внимание, не то продемонстрировать, как он страдает и как ему нужно внимание близнеца. Рейстлин старательно не замечал всего этого, продолжая смотреть в книгу. И от того озвученное повисло в воздухе мухой, запутавшейся в паутине. Маг моргнул, снова перечитал фразу и снова её не понял. Зато он понял невнятное бормотание Карамона. Несколько секунд понадобилось, чтобы взять себя в руки, погасить разгорающийся внутри пожар. Или ледяную пропасть? Или бурный поток? Неважно. Он осторожно втянул воздух носом, задержал дыхание и медленно, очень аккуратно выдохнул сквозь зубы. И поднял глаза. Спокойный, безразличный, почти теплый взгляд скользнул по лицу брата. Рейст едва-едва приподнял уголки губ, будто намечая улыбку, не издевательскую, а вежливо-отстраненную.
- За что, Карамон? За воду? Ты мне не помешал, пей на здоровье и иди спать. Поздно уже. - Такого Рейстлина юный воин, вряд ли, еще видел. Заботливого без яда. Отстранено-вежливого, без ледяной корочки ночных заморозков.

О да! Ради такого выражения на лице самоуверенного братца, стоило переломить себя и попытаться соответствовать собственным недавним решениям. Рейстлин улыбнулся уже заметно, еще сдержанно, но это уже совершенно точно была улыбка. Он обещал себе, что больше не будет заводиться из-за личной жизни брата. И вообще не будет тратить свои силы и нервы на это глупое создание, совершенно точно ему не нужное. Может быть, тогда и ему самому станет проще жить?
- Да? Не помню. Не бери в голову, я не обратил на это внимания. - Даже голос его был мирным, никакого напряжения, никакой наигранности. Сам маг был сейчас очень далеко отсюда мыслями, иначе, просто не вышло бы быть таким естественным и открытым. Он думал о прошедшем у Меггин дне, о новых травах, о еще не прочитанных книгах. И о богах, которым он однажды докажет, что в своей издевательской насмешке над ним они были неправы.
- Я, все равно, ушел бы. Я планировал провести день у Меггин, мы собирались изучить новые составы полезных сборов, ты тут не при чем. Так что, иди спать и не накручивай себя попусту. А я еще почитаю. - Вот теперь он точно мог гордиться собой, потому что, даже сам бы поверил такому тону, будь он на месте Карамона. Впрочем, теперь можно было и сфокусировать на брате взгляд, чтобы по достоинству оценить его реакцию, которая, совершенно точно, должна была последовать. И, если брата на месте не хватит сердечный приступ, то стоило всерьез задуматься о уровне его умственного развития. Потому, что жить в одном доме с абсолютным дебилом, неспособным понять, что что-то необратимо изменилось, было не просто странно, но и опасно для собственного здоровья и ума.  Маг решил украсить торт вишенкой и улыбнулся брату:
- Спокойной ночи, Карамон.

Видя реакцию брата, самой сложной частью представления было удержаться и не расхохотаться ему в лицо. Когда Карамон запнулся в самом начале фразы, он мог уже не искать, как выкрутиться, потому что его недоумение и все пришедшие на ум идиотские продолжения буквально всплывали у него на лбу. Вот уж действительно, столь открытое и эмоциональное лицо - благо... Для других. Рейстлин свое собственное, все же, удержал и даже не дрогнул.
- Не переживай, я только допью чай и дочитаю главу. Не с моим здоровьем злоупотреблять бессонницей. - Маг проводил брата взглядом и все той же улыбкой. А стоило Карамону скрыться, позже скрипнуть кровати, буквально уронил голову на сложенные на столе руки, содрогаясь от беззвучного смеха. Действительно оно того стоило. И как только он раньше не догадался испробовать на брате метод пряника, а только злоупотреблял кнутом? Оказалось, что выпроводить обескураженного Карамона лаской, избежав кучи никому не нужных расспросов и нытья, оказалось куда проще, чем шипеть на него и выгонять очередной ссорой, после которой и у самого все внутри будет еще долго гореть от собственных желчи и яда.
Немного успокоившись, отсмеявшись, Рейстлин едва ли не залпом выпил остывший отвар, посидел еще, ожидая, пока он подействует и, стоило из спальни раздаться столь знакомому храпу, сполоснул кружку, прихватил со стола книгу, так и оставшуюся бесполезной, отправился спать. Уснул он, на удивление, быстро, игнорируя даже карамонов храп, который, обычно, ему мешал, если не удавалось уснуть раньше брата.  Сегодня, по всей видимости, сказались усталость, слишком длинный день и внезапная развязка. Или травы, что он заварил. Самым же удивительным стало то, что и на утро маг заспался, не вскочив в привычное время - чуть свет. Удобно свернувшись под одеялом, он так и спал, не обращая внимания на утренний гомон птиц за окном, жаркий солнечный луч, ползущий по одеялу и звуки оживающего человеческого селения за стенами дома.

Отредактировано Raistlin Majere (2017-03-25 02:27:10)

Карамон был слишком близко, от того невозможно было не проснуться. Но Рейстлин даже с дыхания не сбился, не давая брату понять, что он уже не спит. И сел в кровати только, когда за тем закрылась дверь спальни. Потянувшись и от души зевнув, маг мельком глянул за окно, поморщился, поняв, что проспал все на свете и потерял целую кучу времени, которое мог бы потратить с пользой. А теперь еще и тело будет ныть после такого пересыпа. Через пару минут с кухни раздались привычные звуки не слишком аккуратных попыток Карамона приготовить завтрак, и Рейст проснулся окончательно. Спустив ноги с кровати и со второй попытки нащупав тапки, он встал, потянулся до хруста и принялся одеваться. Зачесав волосы в хвост и застелив постель, он, все-таки, соизволил высунуть нос из спальни, прошел к умывальнику и долго,с  удовольствием плескался, смывая сонливость и некоторую заспанность.
Карамона он "заметил", только вытерев лицо и пристроив полотенце на крючке у умывальника. Бросил на него задумчивый взгляд и кивнул коротко, вместо "доброго утра". А потом прошел к очагу, сунул нос в чугунок с кашей и вздохнул обреченно - ничего нового он там не увидел,к роме очередного провала кулинарных усилий близнеца. Отобрав у него ложку и отпихнув в сторону, маг принялся "колдовать" над кашей в попытке её спасти. Пришлось долить туда молока, потом добавить соли и, после снятия очередной пробы, каких-то травок для аромата. Печально-подгорелый запах постепенно сменился на довольно аппетитный, обещая, что завтрак, все-таки, будет съедобен. Уже снимая кашу с очага, Рейстлин добавил туда масла и кинул горсть ягод для вкуса. Переставив котелок на стол, он оставил брату право разложить кашу по тарелкам и занялся яичницей для него и отваром трав - для себя. Все это он делал в спокойном молчании, даже воздух вокруг него не звенел от накала эмоций, как ни странно. Словно, просто утренняя сонная лень не давала ему болтать и он уютно молчал, занимаясь своим делом.