Снег лежал на мраморном полу, блестел в темных стрельчатых проемах арок, освещенный лунным светом. Было зябко, даже перчатки не вполне спасали от холода, хотя, зудя по мягким переливам узоров на темной коже, это был не простой элемент одежды.
– Осторожнее, – тихо шепнул за спиной приглушенный мужской голос, – Мы не знаем, что впереди. Но, судя п тому, что мы уже видели, вряд ли что-то приятное.
Луч луны, скользнувший из-за облака, выхватил темную фигуру возле мраморного пьедестала. Слабо мерцали длинные волосы -- словно покрытое инеем темное серебро, снег блестел на черных крыльях плаща.
– Ты пришла. Я не сомневался в тебе, estamarth...

Где-то внизу оглушительно прозвучал гудок машины, ему ответил раздраженный голос. Девушка открыла глаза. Над городом плыло теплое летнее утро. Рин хотела сесть, но ноги ощутили внезапную тяжесть. Послышался недовольный мяв, и на нее уставились два разноцветных кошачьих глаза на сонной черной морде.
– Ты что здесь делаешь? – спросила удивленно. Наполеон сладко зевнул и, потянувшись, вновь улегся, зажмурив глаза.
Аккуратно, чтобы не потревожить кота, девушка освободила ноги, выбралась из-под одеяла. События прошлой ночи сейчас казались бледным и размытыми, как очертания сна. Полнолуние, Габриэль, не понятно как забравшийся на ее крышу, их странный разговор... Ей проще было принять все это за еще один из странных снов, но второй плед на софе и Наполеон, продолжавший смотреть свои кошачьи сны, были весьма недвусмысленным доказательством того, что Россетти ей не приснился.

В доме все было без изменений. Рин оставила открытой дверь, поздоровалась с Бебе, налила гранату в блюдце воды. Засыпала в кофемолку пригоршню зерен, и не переставая вращать медную мельницу, направилась к дивану. Телефон услужливо подсказал, что за прошедшее время у нее появился новый пропущенный звонок. Огюст звонил полчаса назад. Сперва хотела перезвонить, но на долю Гюса по ее вине выпадало и так не слишком много покоя, тревожить его сейчас, после ночной смены было бы негуманно. Отставила мельницу, набрала сообщение. Подумав, стерла и набрала новое. Телефон тихо сообщил об отправке, девушка, забрав кофемолку, вернулась на кухню. Впереди был еще очень долгий день...

Он шагнул в открытую дверь, подтолкнув ее коленом, чтобы та закрылась мягко, с еле слышным щелчком. Он не собирался задерживаться надолго, просто показаться на глаза, перекинуться парой слов, тем не менее пристальное наблюдение сквозь черный провал глазка в двери напротив жгло спину почище красной точки прицела. Он притянул девушку к себе, сгреб ее лицо в свои ладони, припал к ее губам, как к живительному источнику, словно не пил вечность. Не закрывать глаза, не опираться ни на что, не дать телу понять, что ночь закончена и можно впасть в беспамятство. Оторвался, с трудом поднял прикрытые веки, пригладил большим пальцем острую скулу. Не отстранился, оставил свое лицо близко-близко. Запах бессонной ночи: кофе и сигареты, мята и дыня, сгоревшее масло и металл.
— Привет, — хрипло и негромко.

В его прикосновении, запахе, звучании ощущалась усталость, глубокая и сумрачная, как снившаяся ей вода. Каэтрин чуть сжала плечи мужчины, быстрым взглядом пробежала по лицу и фигуре, все же проверяя что за ночь ничего важного действительно не убавилось.
Провела рукой по утомленному лицу, улыбнулась мягко.

— Привет.

Немного отстранилась, ища ту дистанцию и слова, которые верно смогли бы подать смысл. С ним всегда было это странное чувство — словно говоришь на чужом языке, и неверная интонация или построение фразы могут полностью поменять ее смысл, из одобрения сделав базарным ругательством.

— Если тебе этого захочется, можешь все же остаться. До дома еще добрые полчаса пути, и я буду немного волноваться, не заснешь ли ты за рулем. Если здесь диван, душ и кухня ни чем не успели провиниться, они могут быть в твоем распоряжении.

Подставил щеку навстречу ласке. Ответил спустя несколько секунд, спокойным тоном, не подразумевающим дальнейшего обсуждения.
— Со мной ничего не случится.

Кивнула, принимая ответ, не давая улыбке хоть а миг погаснуть.

— Как захочешь. Пройдешь, или тебе лучше поскорее домой?

Притянул ее к себе, коснулся губами лба, пригладил непослушные волосы.
— Я поеду. — Дотянулся до заднего кармана джинсов, вложил в ее руку прохладную связку: два ключа и брелок — цилиндрик из нержавеющей стали. Улыбнулся, щекоча кожу усами. — Не думай, что я сбегаю.

Удивленно посмотрела на ключи в своей ладони, усмехнулась весело.

— На ключи от сердца не похоже, на сделанный тайком дубликат моих тоже... Пояснишь?

Усмехнулся. Ключи от сердца, нелепый подарок ко дню Святого Валентина, когда не можешь совершить иной, сколь-либо убедительный поступок.
— Гильза раскручивается, там адрес. Поэтому постарайся не терять.

Отшагнула к полке, плавно выпуская свою руку из его, жестом показывая, что отходит всего на пару секунд. Взяла с полки над диваном новенькую пару ключей, протянула Гюсу. В луче солнца слабо блеснул медальон: крест, увенчанный лучами четырех иерихонских труб и два рыцаря на одном коне.
— Вообще, это должен был быть просто жест доброй воли... Если однажды тебе нужен будет приют, можешь приезжать без звонка.

Услышал многое в простых словах. Поднял глаза, двинул бровью, протянутой руки с ключами словно не заметил.
— Жест доброй воли?

— В моем волшебном мире ты приехал после смены, я встретила тебя, как героя Троянской войны после многолетних странствий, накормила завтраком и оставила отдыхать. Ключи были бы апофеозом сцены и символом того, что я рада тебе в любое время дня и ночи, и можно не уточнять мое согласие каждый раз. Но я чувствую, что ты не в настроении остаться, что я и так изменила твои планы достаточно сильно, и не факт, что к лучшему. Мне просто хотелось сказать тебя "будь как дома, я всегда тебе рада"...

Он посмотрел на Каэтрин долгим немигающим взглядом. В голове медленно прояснилось, воздух зазвенел как надтреснутый колокол и накалился. Огюст посмотрел вниз, на ее руки, взял связки из обеих и тут же разжал пальцы, так что ключи, звеня, покатились по полу. Стянул ботинки, мыском поддевая пятку. Скинул пиджак там же, где стоял, на пол. Потянув за ворот, стащил с себя футболку. Руки скользнули вниз по ее майке, сомкнулись сзади уже на обнаженной пояснице. Ощущение волшебства происходящего не пропало, но отошло в сторону: не нимфа, не богиня, не наяда, земная женщина, сильная и беззащитная одновременно, опасающаяся признаться и ему, и самой себе, в том, что именно их объединяет. Объединяет их настолько, что они уже — одно целое, две противоречивые сущности, души, материи, назови как хочешь, слившиеся воедино.

Ее захлестнуло его эмоциями, как накрывает накатившей волной, повлекло в искристом, пьянящем водовороте. Привкус соли... у его губ был вкус дыма, дыни и мяты. Горячие руки на обнаженной коже прикосновением напоминали море — ласковый напор. Футболка легла к ее ногам, поверх его одежды, она перешагнула гору ткани, даже не заметив. Его напряжённые мышцы были похожи на канаты, какими она их помнила в детстве – прогретые летним солнцем, сами ложившиеся под ладонь.
Прильнула к нему обнаженной кожей, обняла так крепко, словно от этого завесила жизнь, чувствуя, как удары его сердца отдаются гулким эхом в ее груди.

Вопрос немного отрезвил. Вернее, то, что он нашел в себе силы его задать. Ясность сознания и способность к здравомыслию вернулись не полностью, но в достаточной мере, чтобы остальное вытянуть на упрямстве. Вообще ей давно следовало научиться отделять себя от потоков чужих чувств, подхватывавших ее, но здесь был совсем особенный случай... Осторожно отстранилась, высвобождаясь из его рук, посмотрела снизу-вверх в глаза мужчины долгим серьезным взглядом, ничуть не смущаясь собственной частичной наготы.

– Возможно. За эти дни в принципе произошло чертовски много, не уверена, что я успела отследить внутренние последствия всех событий. Гюс… Как думаешь, четыре дня – достаточный срок, чтобы быть уверенным в собственных обещаниях? Ты можешь распоряжаться этим домом, моим временем, моим сердцем сколько пожелает любой из нас. Все останется по-прежнему: дни и ночи, разговоры и молчание, сны и бодрствование… Ты сказал, что в твоей жизни подобное впервые, я верю, хоть это и странно. В моей жизни не было ничего, подобного тому что происходит между нами. И, да, мне страшно. Дело не в теле и воспоминаниях… Дело в том, что, если ты сейчас перешагнешь эту границу, а потом решишь уйти, я не смогу этого принять и простить. И, поверь, злая ведьма – не лучшее, что может с тобой случиться.

Замерла, сплетя руки на груди, спокойно ожидая ответа.

Отредактировано Kaetrin Rheinallt (2017-05-03 17:21:58)